Мигель (в миру Шестеперов Сергей Мигельевич), из посёлка Подрезково Московской области. День Рождения Мигеля — 21 июля 1982. Когда Мигель пришел на Фабрику Звезд5, ему было 22 года. Говорит о себе, что танцор, а не певец. Петь пробовал, но ему сказали, что это безнадежно,— и вот Мигель пришел на Фабрику, чтобы доказать себе и окружающим, что все же может и петь.6 лет Мигель учился в хореографическом училище при Большом театре, но вскоре понял, что классика, как и народный танец, нагоняют на него смертельную тоску. Чтобы избавиться от хандры, Мигель выучил язык хинди. Но это не помогло. До конца понять себя ему помогла бабушка, которая стала приучать Мигеля к культуре музыки. И начала она с самого Майкла Джексона. С тех пор, король поп музыки стал идолом, эталоном, к которому стремился Мигель, разучивая сложнейшую хореографию, стремясь достичь той пластики, которой обладает Джексон.
МигельА потом судьба привела его в компанию Метро-Интернешнл, мюзикл Notre Dame de Paris и, наконец, на Фабрику.Вся жизнь и все этапы были как спор с самим собой: «смогу ли я…». Вроде пока все получается… Самое экстравагантное, что делал в жизни,— играл в хоккей, говорит, что это был ужас: переломали в трех местах. Поет хуже, чем танцует, но верит, что на Фабрике научат. По натуре Мигель очень искренний и доброжелательный человек, радость ему доставляют улыбки других людей. Свой первый гонорар он бы потратил на подарки для мамы. «Я хочу поведать людям о своей любви, не выкрикивая о ней из толпы беснующихся артисток–самоучек, а в одиночку, стоя на сцене с микрофоном» — признался Мигель.
Мигель

Бавыкин ТоляАрхангельский школьник Толя Бавыкин, сын чернокожего офицера Северного морского флота и русской домохозяйки унаследовал от матери белый цвет кожи, а от отца — крупные черты лица. Столь экзотическая внешность привлекла создателей фильма “Максимка”. На роль мальчишку утвердили без проб. Лишь надели кудрявый парик и намазали лицо гримом. Главная роль в известном фильме не стала для Толи (фамилию которого в титрах перепутали и назвали Бобыкиным) звездной. Дальнейшая судьба ребенка долгое время была неизвестна. Пять лет назад архангельские журналисты выяснили лишь, что отец Толи погиб при исполнении боевого задания еще до выхода на экраны “Максимки”, а мать умерла. Сам Анатолий, которому был противопоказан суровый архангельский климат, сменил множество профессий и якобы скончался от простуды, не дожив до 40 лет."Сергей Параджанов заботился о Толе прямо по-отцовски. Как он переживал, когда мать забрала паренька после окончания съемок домой в Архангельск! Ведь директор картины Корецкий и его жена - знаменитая актриса Опалова - уже поселили мальчика в своей семье, отдали учиться в школу одаренных детей. Как после этого возвращаться в Архангельск, где сверстники кричат ему: "Негр, умойся!", а мать, мойщица селедочных бочек, не в состоянии его защитить? Но у матери свое право. Увезла. Толя прожил дома полгода, заболел воспалением легких, отказался лечиться и тихо умер. Параджанов со слезами собирал деньги на похороны."

Дедов Алексей МохамадовичРодился 14 февраля 1976 года.Окончил Санкт-Петербургскую академию театрального искусства (курс А. В. Петрова) в 2003 г. по специальности «актер музыкального театра». Работал в театре «Зазеркалье» под руководством А. В. Петрова. Солист театра «Геликон-Опера» с 2004 г.Играет в театре "Зазеркалье"
театральные работыВасилий Васильевич, известный хирург «Упавший с неба» (по мотивам оперы «Повесть о настоящем человеке») С. ПрокофьевЭпизоды из «Гершвин-гала» Дж. ГершвинОрлик «Мазепа» П. ЧайковскийЦунига, Эскамильо «Кармен» Ж. БизеФранк, Неизвестный, Фрош «Летучая мышь» И. ШтраусКраун, Джек «Порги и Бесс», Дж. ГершвинНотариус «Любовный напиток», Г. ДоницеттиСмерть «Сказка о соловье, императоре и смерти» В.Фирер

Правозащитники обеспокоены ксенофобией в России
РСН. 13.12.2005
Российские правозащитники предупреждают об опасности роста ксенофобии в России и возникновения противостояния между этническими группами. "Ситуация с ксенофобией обостряется. А власть все более спекулирует на предрассудках общества", - с таким заявлением сегодня выступил глава Московского бюро по правам человека Александр Брод. По его данным, в первой половине этого года количество приверженцев ксенофобских идей в стране достигало 60%. За это время в результате преступлений на почве межнациональной ненависти погибли 10 и пострадали 200 человек. Согласно результатам ноябрьского опроса, проведенного "Аналитическим центром Юрия Левады", примерно каждый шестой россиянин поддерживает лозунг "Россия - для русских". Вместе с тем, четверть опрошенных считает этот лозунг абсолютно неприемлемым, еще примерно столько же согласны с тем, что в последние годы в России усилилась межнациональная напряженность. Около 40% россиян считают, что государство борется с ксенофобскими проявлениями, а каждый четвертый, напротив, полагает, что расистские настроения поддерживаются властью.


Московское бюро по правам человека, Московская Хельсинкская группа и Российская секция международного общества по правам человека проведут в Москве антифашистский марш
www.svoboda.org 14.12.2005
Программу ведет Арслан Саидов. Принимает участие корреспондент Радио Свобода Никита Татарский.
Арслан Саидов: В ближайшие дни Московское бюро по правам человека Московская Хельсинкская группа, Российская секция международного общества по правам человека намерена провести в Москве антифашистский марш. Сегодня правозащитники подтвердили свое намерение добиться разрешения властей на эту акцию. Об этом было заявлено в ходе форума "Гражданское общество против расизма, ксенофобии и неонацизма в России". О росте ксенофобии в России корреспондент Радио Свобода Никита Татарский.
Никита Татарский: Правозащитники называют сегодняшний уровень национальной неприязни стабильно высоким для России. Тем не менее, такая стабильность, по их мнению, в любой момент может привести к непредсказуемым последствиям. Об истоках ксенофобии в современной России рассуждает председатель дискуссионного клуба "Московская трибуна", писатель Владимир Илюшенко.
Владимир Илюшенко: Вообще говоря, это наследие зоопсихологии, потому что ксенофобия в высшей степени характерна именно для животного мира. Там она во многом оправдана, потому что чужой несет опасность. Но мы-то прошли большой вроде бы путь от первобытного общества, тем более от животного мира. Однако оказывается, что мы ушли не так уж далеко. У нас ксенофобией заражено большинство населения. Это показывают все последние социологические опросы. Цифры колеблются от 50 до 60 процентов. Эта цифра колоссальная, потому что у нас ксенофобия фактически носит характер национального бедствия.
Причины - их несколько. Я говорю только о последнем времени. Конец тоталитарного государства, крах тоталитарной идеологии породил очень многие надежды. Однако облегчения людям он не принес. Для многих то, что случилось у нас в 1990-1991 году, было воспринято, как национальная катастрофа. Людям требовалась какая-то компенсация. Кроме того, то, что случилось потом, часто было социальным потрясением, которое принесло очень многие невзгоды уже чисто материального плана, разорение многих людей и так далее. Если к этому добавить чеченскую войну и то, что происходит на Северном Кавказе, а через Чечню уже прошло около миллиона молодых людей, в наших бедах и неурядицах кто-то виноват. Кто? Не мы же! Кто-то чужой. Это очень удобно, и легко сплотить людей на такой негативной основе.
Никита Татарский: Москва, Санкт-Петербург, Воронеж, Краснодарский край, Ростов, Нижний Новгород - точки наибольшей концентрации межнациональной напряженности в России. Выдержками из результатов своих исследований делится ведущий сотрудник Аналитического центра Юрия Левады Леонид Седова.
Леонид Седова: "Россия для русских". Сколько людей поддерживают этот, с позволения сказать, тезис? Твердая поддержка этого тезиса присуща 16 процентам людей в России. Эта цифра не меняется, начиная с 1999 года. К этим людям можно присоединить еще и тех, кто выбирает такой ответ на этот вопрос: "Неплохо осуществить эту идею в разумных пределах". Каковы разумные пределы, мне трудно сказать, но 37 процентов людей выбирают такой ответ на этот вопрос. Наконец, есть люди, которые считают, что это настоящий фашизм, относятся к нему негативно. Таких людей у нас в последнем ноябрьском опросе было 23 процента.
Далее мы спрашивали о том, что же является причиной роста национализма. Получили следующие ответы. Что это террористические акты со стороны южан - 18 процентов, плохие условия жизни в России - 13 процентов, вызывающие действия и поведение национальных меньшинств - 12 процентов.
Никита Татарский: В первую очередь ксенофобией заражены представители власти, считают правозащитники. Ксенофобия востребована властью, в то же время она угрожает самому государству, особенно такому многонациональному, как Россия.

«Я хочу, чтоб у меня была белая кожа!»
«Известия» 14.12.2005
В московской школе № 72 назревает расовый конфликт. Бабушка ученика 2 «Б» класса Роза Морозова готовит иск в суд на педагогов за жестокое обращение с ребенком. По ее словам, при молчаливом согласии взрослых восьмилетний Максим превратился в изгоя—одноклассники его избивают, учителя запрещают участвовать в экскурсиях и грозятся не пустить на школьную новогоднюю елку. Максим—чернокожий.
наталья гранина «Толерантная школа»
Своего отца — африканского студента Института дружбы народов — Максим никогда не видел. Когда ребенку исполнилось три года, его мать вышла замуж. Отчим сразу невзлюбил чернокожего малыша, в итоге в шесть лет Максим оказался в детдоме, откуда его забрала бабушка Роза Сайфуловна. В этом году Мак­сим стал учеником 2 «Б» класса 72-й школы. Учебное заведение для внука бабушка выбирала тщательно, даже консультировалась в департаменте образования. Чиновники рекомендовали эту школу как одну из самых «толерантных» в Западном округе. Но бабушка утверждает, что Максиму не повезло.
— Ты, черномазый, чего к нам пришел? — на пер­вой же линейке набросились на мальчика однокласс­ники. — Нам тут только негров не хватало.
Ошаждът дома бабушка увидела, как Максим расца­рапал себе до крови руки.
— Я хочу, чтобы черная кожа слезла и выросла белая,—пояснил парень.
Корреспонденты «Известий» обратились за коммен­тарием к администрации школы № 72.
— В этой ситуации я вижу одну проблему — в бабушке, —считает заместитель директора школы № 72 Олег Вольвач.—В последнее время мы только и делаем, что отвечаем на ее жалобы. В классе к Максиму и дети, и педагоги относятся нормально. У нас к ребенку ника­ких претензий—он обычный мальчик. Так же, как все, учится, где-то может и пошалить. Расовые конфликты исключены. У нас учатся ребята разных национально­стей, разных вероисповеданий. Ни у кого претензий не было. Никто не запрещает ребенку ездить на экс­курсии— бабушка сама отказывается его отпускать.
Однако, по словам президента благотворительного фонда «Метис» Эмилии Менсы, расовые конфликты в Москве не такая уж редкость.
— За последний год мы зафиксировали шесть слу­чаев жестокого обращения с темнокожими детьми в столичных школах, — поясняет «Известиям» Эмилия Менса. — Особенно после бесланской трагедии, когда по телевизору объявили, что один из террористов — африканец, в городе был какой-то всплеск агрессии.
Благотворительный фонд «Метис» был основан семь лет назад специально для помощи маленьким афро-россиянам. Сколько их точно в Москве, статистика умалчивает. Известно только, что за последние 40 лет в России получили образование 70 тысяч африканцев. Каждый второй из них оставил здесь своего ребенка. Сейчас в фонде занимаются 350 маленьких мулатов. Их здесь учат иностранным языкам, танцам, нацио­нальным обычаям. И самое важное—знакомят между собой. По словам психологов, с 3—4 лет чернокожие
малыши начинают испытывать комплекс неполноцен­ности. Им кажется, что они неполноценные, что у них обожжена кожа.
—Мой отец—африканец американского происхож­дения, —говорит Эмилия Менса. — Почти 51 год про­жил в СССР и никогда не страдал из-за своего цвета кожи. Тогда пропагандировались дружба народов, интернационализм. Вспомните хотя бы культовый фильм «Цирк» с Любовью Орловой. А вот мои дочери уже столкнулись с современными реалиями. Они не захотели оставаться в России, где их оскорбляли и уни­жали. Сейчас мы пытаемся помочь афромосквичам найти себя в жизни, научиться противостоять труд­ностям.
Почти все дети, посещающие фонд, — из неполных, малообеспеченных семей. На этом фоне афро-русскую семью Смирновых (фамилия изменена) можно было бы назвать счастливым исключением. У Ирины и Оби растут трое детей. Младшей три года, старшему—семь. Нигериец Оби получил три выгтттих образования и российское гражданство. Но сейчас вынужден пере­биваться случайными заработками. Подрабатывает грузчиком и водителем в одном из посольств.
— Устроиться на нормальную работу африканцу в Москве невозможно,—жалуется Ирина. — Муж регу­лярно рассылает резюме. По телефону с ним разгова­ривают любезно, но как только увидят — выставляют за дверь. Некоторые прямо говорят: ехал бы в свою Африку.
Специалисты Института Африки Российской академии наук установили, что за последние сорок лет в России побывало около 70 тысяч африканцев. Здесь они учились, работали и любили. Доказательство этой любви — 30 тысяч детей-полукровок, большинство из которых знают о своих отцах лишь по рассказам. Для них, маленьких мулатов и квартеронцев, а также для тех, чьи корни следует искать в Китае, Индии, Малайзии и на Ближнем Востоке, создан благотворительный фонд «Метис». КОГО УБЬЮТ ЗАВТРА
Студенты из стран Африки и Азии прошли маршем протеста по улицам Санкт-Петербурга. Власти уверяют, что ксенофобии в городе нет
www.ng.ru 16.09.05 Бесик Пипия
Вчера в Санкт-Петербурге около ста студентов из стран Африки и Азии прошли маршем по улицам города, завершив шествие у здания Смольного. Поводом для акции протеста стала смерть в ночь на среду избитого ранее студента из Конго 29-летнего Франза Эпассана. Возмущение иностранных студентов вызвал не только факт убийства, но и позиция руководства ГУВД города, которое, по словам одного из участников митинга, «фактически обвинило нас в том, что мы нарушаем порядок, и сказало, что наш товарищ был убит именно из-за этого на бытовой почве».
Начальник криминальной милиции Санкт-Петербурга Владислав Пиотровский на встрече с африканскими студентами заявил в четверг о раскрытии убийства студента из Конго. «Это преступление произошло на бытовой почве. Личности всех нападавших установлены, и сейчас идет закрепление доказательной базы», – сказал Пиотровский студентам, которые требовали встречи с руководством ГУВД города. По его словам, «в тот вечер, когда было совершено нападение на студента из Конго, он в квартире, которую снимал вместе с братом, пил с ним и еще одним знакомым алкогольные напитки. Он был знаком с самым безобразным контингентом этого района, и, когда он вышел на улицу и пошел к ним, случилось нападение». Подробности преступления Пиотровский обещал раскрыть только после того, как будут соблюдены все необходимые процессуальные нормы.
После встречи с начальником криминальной милиции возмущенные иностранные студенты колонной прошли по городу под лозунгом «Позавчера был убит арабский студент, вчера вьетнамский, сегодня африканский. Кто будет убит завтра?». У многих участников акции в руках были фотографии убитого африканца. По пути следования к Смольному студенты останавливались у гостиниц на Hевском проспекте.
Между тем прокуратура Санкт-Петербурга не согласна с руководством ГУВД. «Официальная позиция прокуратуры: убийство гражданина Конго не раскрыто, – заявила вчера старший помощник прокурора города Елена Ордынская. – По этому делу нет ни одного подозреваемого и ни одного задержанного. Говорить о бытовом мотиве этого преступления преждевременно, так как по-прежнему прокуратурой отрабатываются все версии, ни одну из которых нельзя назвать приоритетной». Вчера же дело об убийстве Франза Эпассана было передано для расследования из районной прокуратуры в Управление по расследованию особо важных дел прокуратуры Петербурга.
Студент из Конго – не первая жертва. Только в прошлом году в Петербурге были убиты трое иностранцев, обучавшихся в вузах города. Вообще же, согласно милицейской статистике, нападения на выходцев из азиатских и африканских стран происходят в городе едва ли не каждую неделю.
По сообщению Интерфакса, вчера власти Петербурга на экстренном совещании совета ректоров обсудили с руководителями городских высших учебных заведений вопросы безопасности иностранных студентов. Как сообщил журналистам по итогам совещания председатель Комитета по внешним связям и туризму администрации Петербурга Александр Прохоренко, «после убийства студента из Конго, проживавшего вне общежития, советом ректоров было принято решение обязать студентов, снимающих квартиры, уведомлять администрацию вузов о месте проживания». «Мы не видим в случившемся (убийстве конголезского студента. – «НГ») проявления ксенофобии, и студенты говорят то же самое. Они удручены случившимся, но не связывают убийство с их цветом кожи. Мы констатируем, что количество нападений стало меньше – коренного перелома нет, но ситуация стала лучше», – заявил Прохоренко.
«Прокуратура связывает подобные преступления с бытовыми или хулиганскими действиями, – заявил корреспонденту «НГ» президент Санкт-Петербургского фонда исследования мнений Роман Могилевский. – Но есть основания в этом сомневаться, потому что слишком однотипны преступления, слишком высока национальная нетерпимость в обществе. По нашим данным, около 25% испытывают нетолерантность к людям других национальностей и не осуждают подобные случаи. Общество очень пассивно». По мнению эксперта, «иностранцы будут сокращать свое присутствие в России и искать другие места для получения образования».

Маленькие трагедии
Жизнь темнокожих детей в России часто похожа на ад
ДАРЬЯ ОКУНЕВА, «Новые Известия» 16 сентября 2005 г.
Недавно Рязань потрясло дикое происшествие. Десятилетнего мальчика избил 40-летний сосед. Ребенок был виноват лишь в том, что у него не белый цвет кожи – это метис по имени Дэвид Нахену. Он попал в больницу с ушибами и повреждениями мягких тканей головы. К счастью, эта история закончилась благополучно: Дэвид поправился, а на днях обидчик согласился выплатить пострадавшему афророссиянину компенсацию за причиненный ущерб... Это только в старом-престаром фильме «Цирк» черному карапузу гарантировано в нашей стране счастливое детство. На деле же детям-метисам в современной России (а их не так уж и мало) живется совсем не сладко. На улицах и в школах их часто бьют, унижают и оскорбляют. Правозащитники говорят, что общество настолько больно ксенофобией и расизмом, что готово сделать врагом даже ребенка.По данным Института Африки Российской академии наук, с 60-х годов до нашего времени в России побывало более 70 тыс. студентов с Черного континента. В память о своем пребывании в нашей стране они оставили порядка 40 тыс. отпрысков-метисов. Сегодня число детей от межрасовых браков постоянно растет, и каждый из них ежедневно сталкивается с различными проявлениями ксенофобии. 8 из 10 малышей воспитывают русские мамы-одиночки, которые просто не в состоянии бороться с бедностью и порядками националистически настроенного общества.Обыкновенная историяВ Москве, у здания дипкорпуса в Грузинском переулке небольшое собрание. Президент благотворительного фонда «Метис» Эмилия Тайнс-Менса раздает мамам гуманитарную помощь – подушки и одеяла. За вещами русские девушки приехали одни: лишний раз выводить в свет своего темненького ребенка опасаются все. Как минимум придется мириться с неодобрительными взглядами в метро.«Истории у большинства девушек похожи, – рассказывает Эмилия. – В институте или клубе они познакомились со студентом-африканцем. В свои двадцать он подтянут, остроумен, невероятно сексуален и, разумеется, так же не равнодушен к местным блондинкам, как и они к нему. Завязываются любовные отношения, которые нередко заканчиваются беременностью. Африканец, глубоко убежденный в том, что дети – это богатство, и чем их больше, тем лучше, на аборте не настаивает и с удовольствием женится на россиянке. А через пять лет заканчивается срок его обучения, и мужчина уезжает на родину. Ждать его не стоит. Юноша со знанием иностранных языков и высшим образованием считается в Африке идеальным женихом. Тем более что консервативные африканские семьи нередко крайне негативно смотрят на «белых» невесток».Впрочем, возможны и другие развития событий. Например, папа-африканец принимает волевое решение остаться в России. Только и это редко приводит к безмятежному семейному счастью.«Мой муж-африканец закончил в Москве аспирантуру, – рассказывает Елена Серова (фамилии героев изменены по их просьбе. – «НИ»). – Он был классным специалистом, нашел неплохую работу. Мы уже строили радужные планы, но все рухнуло. Возникли проблемы с пропиской: в моем общежитии мужа не регистрировали, а своей квартиры, как вы сами понимаете, молодой семье с двумя детьми можно ждать годами. Вся зарплата мужа уходила на выплату штрафов из-за отсутствия регистрации. Его «тормозили» на каждом посту. В результате мужу пришлось уехать. Сейчас общаемся только по переписке».С подобными проблемами сталкиваются практически все папы-африканцы. Инженер Лари Траоре, глава русско-африканского семейства, уже более пяти лет не может устроиться на работу даже грузчиком. Отец двоих детей-метисов Луиш Фернандеш выходит в ночную смену задолго до ее начала: идущий по темным улицам африканец не раз становился объектом нападения скинхедов и просто агрессивно настроенных подростков.«Невозможно винить африканцев в том, что они вынуждены оставлять своих детей в России, – говорит президент Ассоциации иностранных студентов Габриэль Кочофа. – Это прежде всего проблема несовершенства законодательства. Иностранный студент может работать в России только 2 месяца в год и только при собственном вузе. Единственный шанс для африканца задержаться в Москве – жениться на русской. Отсюда много необдуманных браков и, как следствие, случайных детей. Впрочем, свадьба не гарантирует того, что студент сможет спокойно жить и работать в России: процедура получения соответствующих документов (прописки, вида на жительства и т.д.) зачастую затягивается на многие годы. Приплюсуйте сюда постоянные оскорбления, а порой и побои, которые приходится терпеть, и вы поймете, почему многие отцы вынуждены бежать от своих жен и чад».Еще один, правда, более редкий сценарий: африканец уезжает и берет с собой русское семейство. Многим девушкам этот вариант кажется вполне приемлемым. Однако на деле оказывается, что жить в Африке просто невозможно. Во-первых, во многих странах, например, в Конго постоянно идут межплеменные войны, а проблема бедности и безработицы стоит очень остро. Во-вторых, большинство мам просто не выдерживают чрезвычайно сухого жаркого климата и различных эпидемий, в частности малярии. В-третьих, и это для женщины, пожалуй, самое тяжелое – приходится мириться с неверностью мужа. По натуре африканцы полигамны, и если в России их пыл еще охлаждают местные порядки, то на родине практически у всех здоровых мужчин если не несколько жен, то уж точно несколько любовниц. Не стоит забывать и про языковой и культурный барьеры.Шоколадные слезы«Где-то с трех-четырех лет дети-метисы начинают испытывать комплекс неполноценности, – говорит «НИ» Эмилия Тайнс-Менса. – Ведь похожих на себя детей они не знают, черных кукол в магазине не продают, а в русских книжках с картинками все герои – сплошь блондины. Малыш начинает считать себя уродом, думает, что у него обожжена кожа. Метисы не любят выходить на улицу. Если дома мама и бабушка повторяют, что он самый красивый, то во дворе ребенок постоянно слышит в лучшем случае, что он «черномазый». А в худшем… 12-летнему Майклу сверстники пытались «заглянуть» в живот, чтобы «посмотреть, что происходит в черном брюхе», а третьеклассника Игоря ребята заставляли есть землю, приговаривая, что это «самая лучшая пища для негров». От природы способные, талантливые дети в школе считаются самыми слабыми учениками, так как элементарно боятся лишний раз высказывать свое мнение».«Больше всего на свете я не любила ходить в школу, – подтвердила «НИ» 12-летняя метиска Алина Сильва. – Дома меня ласково звали «шоколадкой», а в классе приклеилась кличка «заморыш». Однажды на физкультуре я упала и испачкала форму. Расплакалась, естественно. А все ребята только смеялись и говорили, что мне нужно всегда ходить в грязном, чтобы одежда сочеталась с цветом кожи и моим «нечистым» происхождением. Другой раз, когда я запнулась у доски, одноклассник крикнул учительнице: «Да она тупая. Это ж негр с пальмы». Было очень обидно. В конце концов мне удалось убедить маму забрать меня из школы. Сейчас я занимаюсь на дому с нанятыми педагогами. Друзей до сих пор у меня очень мало: соседские дети да одна девочка из нашего двора».Самое неприятное, что зачастую в «травле» принимают участие сами педагоги. Примеров этому в фонде «Метис» накопилось немало. Анжела, темненькая девочка с чудными вокальными способностями, не смогла получить заслуженный приз на конкурсе юных талантов. Ей так и сказали: «Как негритенок может стать победительницей фестиваля «Наш дом – Россия»?» Необычная внешность метиса Алекса стала объектом постоянной агрессии для и без того неадекватной учительницы начальных классов. Она хлестала ребенка линейкой и била его головой об парту. «Единственное, что мы смогли сделать, – говорит Наталья Фернандеш, мама избитого малыша, – только перевести ребенка в другую школу, где учителя ведут себя нормально». Наконец, в детский садик, куда ходила Аня, со всего городка Алексина в Тульской области свозили малышей на экскурсию, чтобы поглядеть на «чудо-юдо».Мама, роди меня обратноОсновной груз забот по адаптации юных чернокожих россиян в российское же общество ложится, конечно, на плечи мам. С детьми необходимо постоянно заниматься, проводить психологические беседы, рассказывать об их африканском происхождении, объяснять ситуацию. Нужно знакомить ребенка с такими же, как он. Для этого фонд «Метис» ежемесячно организует специальные этнические праздники, где малыши вместе поют и танцуют. Эмилия Тайнс-Менса открыла для всех желающих бесплатные образовательные центры с языковыми и компьютерными классами, где вместе с метисами учатся и белые дети. Но ни одна благотворительная программа не может заставить мам привыкнуть к постоянным оскорблениям: «Позор, с черным переспала!»«На прошлой работе менеджер так и сказал мне: я не хочу, чтобы ты у нас работала, – вспоминает Елена Серова. – На мой возмущенный вопрос «почему?» он сказал что-то вроде: «На своих детей посмотри». Мне, естественно, пришлось уволиться».По-настоящему трагическую историю рассказала Галина Викторовна Федина, которая сейчас одна воспитывает внука-метиса: «После того как зять-эфиоп уехал, дочка всячески пыталась устроить свою личную жизнь. Закрутила роман с русским мужчиной, и когда дело уже шло к свадьбе, решила познакомить его с сыном – метисом. Жених пришел в ужас. Кричал: «Я презираю шлюх, спящих с неграми. О свадьбе можешь забыть!» Дочь впала в депрессию, а потом ушла к другому мужчине, фактически подкинув мне ребенка. Сейчас мы с ней не общаемся».Если родственников, готовых приютить метиса, нет, ребенка ожидает настоящий ад. Недавно одна из участниц фонда слышала по радио, как директор одного из детских домов буквально умоляла слушателей усыновить метиса – его просто-напросто забивали сверстники. К сожалению, Эмилии не удалось найти этого малыша, а сигналы SOS больше не повторялись. В фонде надеются, что мальчика все-таки кто-то усыновил, но и не исключают, что его уже просто нет в живых.Посылка из АфрикиВозможно, ситуация не была бы такой критической, если бы мамам метисов выплачивались алименты. Теоретически это возможно, но на практике – нереально.«Вероятность взыскать алименты с гражданина одного из африканских государств составляет максимум 10%, – объяснил «НИ» руководитель юридической компании «Факт» Роман Дьячков. – Чтобы подать в суд на африканца, находящегося на родине, необходимо сначала его найти. Ни один суд не примет иск, если вы не сможете доказать факт существования неплательщика алиментов: нужно предъявить его письма или счета. В этом, по идее, истице должно помогать консульство РФ в стране, но оно, как правило, такими делами не занимается. Придется искать своими силами. Затем суд начнет вызывать африканца на слушания. Может пройти полгода-год, пока будет решено рассмотреть дело без присутствия ответчика. Но даже если у вас будет на руках постановление суда, не факт, что деньги вы все-таки получите. Во-первых, между Россией и африканской страной может не оказаться соответствующего международного соглашения. Во-вторых, решение суда необходимо направить на место работы ответчика, зачастую неизвестное истице. В-третьих, даже если работодатель получит письмо, он может его просто проигнорировать. Фактически российский суд не имеет никаких рычагов давления на неплательщиков алиментов, проживающих в Африке».Таким образом, материальная помощь своему российскому семейству остается на совести самих отцов-африканцев. Но случаев добровольной выплаты алиментов, по данным фонда, практически нет. Дома у африканцев тоже есть дети, и зачастую денег не хватает даже на них. Единственный человек, который спустя многие годы признал своего русского сына и начал материально ему помогать, – чрезвычайный и полномочный посол Гвинеи в РФ Амара Бангура I.Запрет на любовьВыходом из сложившейся ситуации Эмилия Тайнс-Менса считает широкую пропаганду среди девочек-студенток. Ведь решаясь на отношения с африканцем, большинство из них даже не могут представить, на что идут. Молодые женщины ничего не знают ни об африканской культуре, ни об обычаях, ни о том, к каким неприятностям может привести непродолжительный роман с очаровательным темнокожим парнем. Решение родить ребенка-метиса должно быть обдуманным, взвешенным шагом. Тогда положение необычных детей, безусловно, улучшится.«И, конечно, хотелось бы надеяться на то, что ксенофобские настроения в нашем обществе все-таки сойдут на нет, – добавляет Тайнс-Менса. – Мой отец – американец африканского происхождения – 51 год прожил в СССР и никогда не сталкивался с проблемами, связанными с его цветом кожи. Наверное, поэтому я без всяких опасений вышла замуж за студента-африканца. Какое-то время мы жили в Гане, потом муж погиб на войне, и мне с детьми пришлось вернуться в Союз. Во время перестройки дочки из всеобщих любимиц вдруг превратились в предмет шуток и оскорблений. В итоге им пришлось переехать на родину деда – в США, где на них хотя бы не показывают пальцем».По мнению специалистов Социально-психологического центра МГУ, проблема дискриминации детей-метисов, связанная с неприятием чужой культуры, на бытовом уровне решится еще не скоро. Люди, озлобленные нестабильной политико-экономической ситуацией в России, будут срывать злость на «чужих» до тех пор, пока положение дел не изменится. Особенно остро эта проблема стоит в школе.«В большинстве случаев в классе объектами насмешек и оскорблений становятся дети морально или физически беззащитные, – рассказал «НИ» юридический директор Московского бюро по правам человека Владимир Новицкий. – А метисы, всегда находящиеся в меньшинстве, воспринимаются как слабые противники. Некоторые учителя, зараженные ксенофобией, также обращают свою агрессию на «чужих» детей, подменяя сильный объект ненависти на более слабый. Таким образом, темнокожий ребенок превращается в изгоя. На наш взгляд, единственный способ решить проблему ксенофобии среди подростков – это ввести в детских садах и школах эффективную программу толерантности. Существующие на данный момент проекты пока желаемого результата не дали. Но будем надеяться, что рано или поздно россияне все-таки научатся терпимости по отношению к людям других национальностей и с другим цветом кожи».«А вот это вряд ли, – заметил «НИ» лидер одной из московских банд скинхедов Алексей. – Неграм нужно запретить приезжать в нашу страну. Они портят наш генофонд, уводят наших девушек. А что касается детей-метисов, то они, по-моему, недостойны называться российскими гражданами. И в том, что их здесь унижают, нет ничего удивительного».
ОПРОС «НИ» «Новые Известия» поинтересовались у известных темнокожих граждан России, каково им приходилось в детстве Антон ЗАЙЦЕВ, телеведущий: «Я научился всегда быть начеку» – Отца я практически не помню. Он был первым секретарем посольства Судана и погиб во время христианско-мусульманских войн. В школе меня, конечно, дразнили, как, в общем-то, и всех детей, только по понятным причинам использовали для предмета шуток цвет кожи. Впрочем, мне удавалось доказать свою самоценность как в классе, так впоследствии и в армии. Из всех конфликтов я всегда старался извлекать нравственный урок, учился всегда быть начеку – это помогло мне и в карьере, и в дальнейшей жизни. Как человек, много путешествующий, могу сказать, что в принципе в большинстве стран мира метисы действительно чувствуют себя в большей безопасности, чем в России. Что поделать, толерантность вообще свойственна только высокоразвитым обществам. Детям-мулатам остается только учиться терпению, ведь, как говорил Зощенко, «человек не блоха – ко всему привыкает». Можно научиться жить и с африканской внешностью в славянской стране. Алексей ДЕДОВ, актер, исполнитель главной роли в сериале «Афромосквич»: «У меня есть даже друг-скинхед» – В детстве со мной произошла полукриминальная история. Папа, уроженец Новой Гвинеи, после окончания обучения в СССР задумал увезти нас с мамой во Францию, а власти нас, естественно, не отпускали. Тогда отец фактически выкрал меня и тайком привез в аэропорт, где нас все-таки «накрыли». Сейчас папа живет в Чикаго, мы часто общаемся с ним по телефону. Не припомню, чтобы я очень страдал от расовой дискриминации. Среди моих приятелей есть даже скинхед. Несмотря на то что мы не разделяем мнения друг друга, прекрасно общаемся. Однако существование проблемы ксенофобии отрицать глупо. Хотелось бы надеяться, что комедией про обаятельного темнокожего москвича мы хотя бы немного помогли изменить ситуацию к лучшему. Что касается детей-метисов, я бы посоветовал им больше обращать внимание на себя, не зарывать свои таланты (чаще всего музыкальный и спортивный) в землю и строить свою карьеру. Человека, который всего добился, оскорблять неинтересно. Самсон ШОЛАДЕМИ, ведущий журналист «Экспресс-газеты»: «Мне казалось, что я в зоопарке» – Воспитывали меня мама и бабушка. Отец, как это часто случается, после учебы уехал в Нигерию и не вернулся. Наверное, мне повезло, но ни во дворе, ни в классе у меня не было проблем, связанных с внешностью. Наоборот, я был местной знаменитостью. Помню, как на уроке географии учительница объявила, что мы будем проходить Африку. Подошла ко мне, погладила по голове и ласково сказала: «Слушай внимательно». Единственное, что раздражало, – любопытство прохожих. Все подходили, спрашивали, из какой я страны. Это во многом напоминало зоопарк. Сейчас это, слава богу, прошло. Проявлений ксенофобии на бытовом уровне, может, и стало больше, но я стараюсь не обращать на оскорбления внимания. Знаете, если на лающую собаку не реагировать, то она, скорее всего, и не укусит. Сэм СЕЛЕЗНЕВ, участник реалити-шоу «Дом-2»: «У моего отца в Нигерии еще шестеро детей» – Мой отец, нигерийский студент краснодарского мединститута, за несколько месяцев до моего рождения оставил маму: у него закончился срок учебы, и нужно было возвращаться на родину. Он хотел забрать мать с собой, но та отказалась. Сказала, что хочет, чтобы ребенок родился в СССР. В общем, я остался в Краснодаре. Папа постоянно присылал мне посылки и открытки. Потом связь оборвалась: мама пропала без вести, и меня отправили в детдом. Там было всякое: и заговоры, и драки, но я терпел… А после окончания школы я случайно познакомился с ребятами из общины краснодарских темнокожих. Одним из них оказался... мой двоюродный брат! Он, так же как и мой отец, приехал учиться в Россию из Нигерии и женился на русской девушке. Но он остался здесь жить. Брат помог мне связаться с папой. Представляете, у него сейчас шестеро детей, своя семья, но он сразу же признал отцовство, помог мне получить двойное гражданство. Благодаря этому меня не забрали в армию. Я очень уважаю своего отца. Правда, я пока к нему не съездил: то времени не хватало, то денег было жалко – один билет 2000 долларов стоит.


Санкт-Петербург

Убийства иностранцев в Петербурге в 2004 году

В марте 2004 года на станции метро «Невский проспект» скинхеды избили, а потом бросили под поезд 20-летнего студента из Сирии Бадави Абдулкадира, который учился в Электротехническом университете. Петербуржец Валентин Буланов, признанный виновным в убийстве сирийца, осужден на 10 лет лишения свободы.
В мае 2004 года у дома № 20 по проспекту Тореза был зарезан студент-второкурсник Медицинского университета Мухаммед Эль-Хамали, сын атташе по культуре посольства Ливии в России. Обвинение по этому преступлению до сих пор никому не предъявлено.
В октябре 2004 года недалеко от Медицинского университета им. академика Павлова группа подростков нанесла смертельные ножевые ранения студенту первого курса Политехнического института, 20-летнему вьетнамцу Ву Ань Туану. В феврале 2005 года прокурор города Сергей Зайцев заявил, что убийство студента из Вьетнама можно считать раскрытым. По мнению сотрудников прокуратуры, преступление совершили члены «Белой энергии» – одной из экстремистских группировок, действующих в Санкт-Петербурге.

Новое осмысление национальной политики
www.novopol.ru 15.09.2005
Владимир ЗОРИН

– Владимир Юрьевич, кто формирует в России национальную политику и по каким законам?
– Этнокультурную политику в стране регулирует не только Конституция, но и целый комплекс законов и подзаконных актов Российской Федерации. Словом, создана демократическая правовая база для гармонизации межнациональных отношений. Вот самый последний пример. Указ президента о государственном служащем, где прямо в обязанности госслужащего в целом ряде пунктов записана задача учитывать интересы народов, с уважением относиться к их обычаям и традициям.
Я думаю, что это целая система защиты индивидуальных и коллективных прав представителей этнических групп населения, находящихся в состоянии национального меньшинства на какой-то территории, и она позволяет на современном уровне, исходя из современных демократических требований, удовлетворить потребности этнокультурных групп населения. Другое дело, что ее надо совершенствовать.
Можно особо говорить и о Концепции государственной национальной политики, которая была утверждена Указом Президента в июне 1996 г. Это было уже почти десять лет назад. Сегодня документ нуждается в корректировке, исходя из реалий современного периода, и такая работа, я знаю, уже ведется в Правительстве. Но в целом можно сказать, что необходимая нормативная база создана. Речь может идти только о ее выполнении.
– Концепция государственной национальной политики – это закон?
– В нашей стране существует целая серия законов. Я сказал об Указе Президента, есть закон о правах коренных малочисленных народов, есть закон о национально-культурной автономии, закон о местном самоуправлении, есть закон о государственном языке, о языках народов РФ. И даже в Уголовно-процессуальном Кодексе отражены эти моменты.
Что касается Концепции – она утверждена Указом и не является законом. Она является документом, который задает планку, задает модель этно-культурной политики на современном этапе. После ее принятия в июне 1996 года, прошло уже почти десять лет. Концепция сыграла свою определенную роль: она создала правила в этой области общественной жизни, межнациональная проблематика с улиц и площадей перешла в аудитории, за стол переговоров, в общественные и гражданские организации.
Но жизнь меняется, и время не стоит на месте. Когда разрабатывалась Концепция, с одной стороны, уже тогда новые демократические веяния, новые реалии врывались в нашу жизнь. С другой стороны, еще были сильны старые подходы, старые стереотипы советского периода.
Жизнь постепенно что-то отсеяла, что-то реализовалось, прижилось. Концепция, по сути, выполнила функцию спасения единства страны в годы, когда пышным цветом цвел этнический сепаратизм. О религиозном экстремизме еще и разговоров-то не было. Еще не существовало понятия "международный терроризм". Конституции многих наших субъектов федерации содержали положения, которые нарушали не только единое правовое пространство, но и территориальную целостность. Классический пример – это Конституция Республики Тыва, в которую она себе записала право объявлять войну или мир.
Сегодня совершенно ясно, что на новом этапе нужно новое осмысление национальной политики. Да и сам термин национальная политика уже обретает новое наполнение. Когда мы говорим о национальной политике – мы говорим о политике общероссийской нации, общегражданской, общегосударственной. Сегодня все чаще звучит: этнокультурная политика, этноконфессиональная. Мне нравится лозунг: "единство в многообразии". Но на практике мы больше делаем для многообразия, чем для единства. Новые реалии должны найти отражение и в новой редакции Концепции.
Кроме того, есть соответствующее поручение Президента страны В. В. Путина. Насколько я знаю, над этим документом сейчас идет активная работа в профильных министерствах и ведомствах.
– Ситуация, сложившаяся вокруг Х Международного конгресса финноугроведов, который проходил с 15 по 21 августа в Йошкар-Оле, принятие Европарламентом резолюции в отношении ЕС и России "О нарушении прав человека в Республике Марий Эл" – все это говорит о том, что у нас в области межнациональных отношений все не так уж и гладко. Если нарушаются права простого марийца, куда ему обращаться, к кому апеллировать? Не сразу же – в Европарламент?
– Вы правильно задаете вопрос. Перед тем, как ответить, хотел бы напомнить, что русский философ В. Соловьев однажды заметил, что закон – это низшая нравственная норма. К сожалению, мы встречаемся и с бытовыми проявлениями национализма, и с недопониманием на уровне органов местного самоуправления проблем мигрантов, например. Проявляется у нас и бытовой экстремизм, например, действия скинхедов.
В России, где проживает 160 народов и этнических групп, не может быть одинакового подхода и шаблона. Однако, базовые права – это тот минимум, который должен быть незыблем. Я мог бы сейчас говорить о количестве газет, издающихся на языках народов РФ, о количестве самих языков, изучаемых в школах, привести другие цифры, ясно показывающие, что на государственном, законодательном уровне нет ни ксенофобии, ни шовинизма, нет никакого притеснения этнических групп. Но, к сожалению, на бытовом уровне, на уровне городов, районов, населенных пунктов это проявляется и проявляется нередко.
Как я уже говорил, необходима работа по разъяснению реальной ситуации в стране, как для российской, так и для зарубежной общественности. Это значит, что одним из решений проблемы могло бы стать учреждение должности уполномоченного по вопросам национальных меньшинств, коренных малочисленных народов и мигрантов. Надо отметить, что попытки создать такой орган уже были. В Государственной Думе в свое время разрабатывался законопроект об уполномоченном по правам национальных меньшинств. Но в ходе административной реформы вопрос существования института по правам человека в национальной сфере растворился. Наверное, посчитали так: нет института – нет проблем.
– Права человека у нас находятся под пристальным вниманием Владимира Лукина, не так ли?
– Уполномоченный по правам человека Владимир Петрович Лукин – на мой взгляд, очень деятельный и авторитетный человек. К сожалению, он неактивно занимается межнациональными проблемами. Он все-таки представлял долго "Яблоко", а для этого течения общественной мысли главное – гражданские права человека, коллективных прав для них не существует. Вы спрашиваете, куда обращаться в случае конфликта – сейчас этот вопрос затруднен. Когда-то было специализированное министерство, сейчас эти вопросы разбросаны по целому ряду ведомств. Поэтому люди обращаются в президентские структуры, к общественному мнению, к СМИ, или апеллируют к международным общественным организациям, где и возникает недопонимание. Например, непонимание, которое возникло в республике Марий Эл, вполне могло получить разрешение в рамках наших законов и в рамках нашей практики. Но, к сожалению, это выплеснулось на международную арену. На деле же оказалось, что ситуация не так уж и плоха.
Поэтому я считаю, что в этих условиях комиссия по административной реформе могла бы рассмотреть вопрос о создании институционального органа на государственном уровне, который мог бы изучать эти вопросы, давать оценку состояния работы в области межнациональных отношений, осуществлять контроль реализации законов, весь диалог с международными организациями.
– Вы упомянули о международном опыте: куда может обратиться человек, если это касается мигрантов, например?
– Во многих странах Европы и Америки есть такие ведомства. Есть и в Совете Европы, в международных организациях. Это омбудсмены и соответствующие ведомства. В Канаде, например, есть целое министерство, которое занимается коренными малочисленными народами Севера. Это позволяет не только решать конфликт дома, но и представлять интересы страны в международных организациях.
– Вы предлагаете создать должность именно омбудсмена?
– Совсем не обязательно именно его. Омбудсмена или специального представителя президента. Для примера, можно вспомнить работу специального представителя президента в Чеченской республике по защите прав чеченского населения в ходе антитеррористической операции. Он очень успешно функционировал и представлял нашу власть в международных организациях.
– Информационно-аналитический центр "СОВА" назвал ваш подход к решению проблемы "государственно-бюрократическим" и "пропагандистским". Насколько справедлива такая оценка?
– А чего скрывать? Всю свою сознательную деятельность я посвятил укреплению государственности и территориальной целостности России. Я глубоко убежден, что многонациональность и многоконфессиональность – это не ее проблема, это ее основной ресурс и богатство. Что же касается моего интервью "Интерфаксу" (26.07.2005), на которое отреагировал центр "Сова, то речь не шла о национальной политике во всех ее аспектах. Речь шла только о том, что нам нужно сделать для управления этноконфессиональными процессами в стране с точки зрения административной реформы. Я не говорил о всем комплексе проблем. Я говорил только о том, что меня волновало. Не будете же вы оспаривать тот факт, что любая сфера общественной жизни нуждается в присутствии государства.
Есть такая модель этноконфессиональной стабильности общества: госструктуры – институты гражданского общества – сами национальные и религиозные объединения. Без любой из сторон этого треугольника этноконфессиональная политика развиваться не может.
Но на разных этапах развития соотношение между этими сторонами может быть разным. Сейчас мы переживаем момент, когда возрастает роль гражданского общества. Когда я говорил о создании институционального органа, я говорил, что им может стать уполномоченный по правам национальных меньшинств и мигрантов, если это будет при парламенте, или спецпредставитель президента. Не исключаю, что эта деятельность может быть обозначена и в рамках деятельности Общественной палаты, которая сейчас создается.
– Сегодня много говорят о том, что у нас реально этноконфессиональная политика осуществляется исключительно на уровне местного самоуправления….
– Это абсолютно верно. Где выделяются участки земли под строительство храмов и мечетей? Где происходят все бытовые конфликты? На местах решаются вопросы мигрантов, вопросы трудоустройства и т.д.
Реальная национальная политика реализуется местным самоуправлением и субъектами федерации. Это нормально. Государство в свою очередь задает общие стандарты, которые исходят из практики ООН и европейского сообщества. И здесь опять встает вопрос об органе, который бы контролировал этот стандарт и давал оценку деятельности организаций с точки зрения защиты прав групп населения. И тогда будет понятно, что представляют собой регионы, территории местного самоуправления, где та или иная этническая группа нуждается в защите ее прав и так далее. Но соблюдение стандартов – это общегосударственная функция, и она остается за федеральным центром.
Нельзя из одного кабинета решить всех проблем. В каждом регионе своя специфика. Ну а центр осуществляет контроль за соблюдением прав национальных меньшинств на местах. Европа, кстати, идет по этому пути.
– Что вы вкладываете в понятие эффективность национальной политики?
– Эффективная национальная политика – это когда, во-первых, обеспечивается защита коллективных и индивидуальных прав представителей народов и самих народов, когда государство в состоянии осуществлять мониторинг и предупреждение возникающих или возможных конфликтов. И третье – это когда власти оперативно реагируют на конфликты, используя собственный, а также международный опыт, научные разработки и гасят его мирными средствами. Современная ситуация характеризуется тем, что к большому сожалению не осуществляется должный контроль за реализацией этноконфессиональной политики. У нее много критиков, но органы и специалисты, которые этими вопросами занимаются, крайне малочисленны, не имеют общего подхода, потому что эти вопросы разбросаны по всем министерствам и ведомствам. Кстати, недавно один крупный руководитель от Минрегионразвития выразился следующим образом: "Не надо онаучивать проблему". "Онаучивать" может быть и не нужно, но изучать необходимо.
– Какую роль здесь играет финансирование?
– Вопрос очень непростой. Есть устойчивый миф, что государство не финансирует этнокультурную политику. Это не так. Финансирование осуществляется. Издание газет, издание учебников, фольклорные фестивали, национальные театры – это все требует денег, и эти деньги выделяются. По бюджету 2003 г. речь шла об 1,5 млрд. рублей. Это большие деньги. Здесь и образование, и культура, и СМИ, и "дети Севера". Все это требовало денег. И государство эти деньги выделяло. Сейчас, естественно, я цифрами не владею. Идет дискуссия: нужна ли общая графа или единая графа в федеральном бюджете на "национальную этнокультурную политику". Я думаю, дело даже не в этой графе, есть она или нет, или есть ли отдельно с таким названием строчка в бюджете. Очень важно, какие реально выделяются средства. А здесь очень разные цифры и они колеблются, например, от нескольких сотен млн. рублей, которые выделяет г. Москва, до нуля, как, например, в Липецкой области. Единого подхода, к большому сожалению, на сегодня нет, и в каждом субъекте Федерации относятся к этой теме, исходя из своего конкретного понимания и собственного опыта.
– Вопрос экстремизма на сегодняшний день стоит очень остро в российском обществе. По большому счету это вопрос номер один. Как бы вы определили само это явление?
– Это достижение целей недемократическими насильственными методами. Российское гражданское общество и мировое сообщество сегодня стоит перед лицом трех вызовов и трех опасностей: этнический сепаратизм, религиозный экстремизм и международный терроризм. Понятие экстремизма в достаточной мере у нас сформулировано и в Законе о противодействии экстремистской деятельности. Здесь нечего мудрить. Надо просто работать.
– С чего начинается экстремизм?
– Он начинается с идей. Если на уровне идей он не получает отпора, если не заметили какого-то экстремистского постулата или вызова, то постепенно находятся сторонники, которые для достижения своих целей берут эти лозунги на вооружение и пытаются решать свои экономические, или политические, а нередко и криминальные задачи. Экстремизм националистического толка, особенно опасно скрытый, маскируется под обычную политическую респектабельность и парламентаризм.
– Что вызывает у вас особые опасения?
– Первое – это неоправданно повышенное внимание к дискуссии: а сколько у нас мусульман?! Недавно Президент страны озвучил цифру 16 млн. с учетом мигрантов. В СМИ называют другие цифры: от 20 до 24 млн. Сама постановка вопроса, на мой взгляд, некорректна. Но некорректность не в том, что мы спорим, сколько у нас мусульман. Ведя дискуссию, как бы имеем в виду, что если их больше, то надо учитывать их фактор, если меньше – этот фактор можно не учитывать. Наша Конституция, традиции, практика говорят о другом: независимо от количества представителей той или иной конфессии государство обязано предоставить условия для удовлетворения верующими своих прав. Вступая в дискуссию, которая, на мой взгляд, не имеет принципиального значения, мы уходим от главного – развитие сотрудничества, межконфессиональный и межцивилизационный диалог. Тем более, что истинное число верующих в России определить очень сложно. Потому что у нас позади 20-й век – век государственного атеизма, когда многие люди не определяли своей религиозной принадлежности.
Второй момент, который меня очень беспокоит – это то, что впервые после знаменитой Екатерининской реформы в отношении ислама наши религиозные лидеры начали заходить на конфессиональное поле друг друга.
По сути, конечно, дело каждого гражданина определять себе веру, но никогда за последние столетия ни одна конфессия не ставила себе официальной целью увеличение числа верующих за счет представителей других конфессий. Я сейчас имею в виду разговоры о принятии русскими ислама. Или об обращении мусульман в протестантизм. Это негласное правило существовало многие годы и даже столетия не случайно, оно являлось одним из элементов стабильности.
Если же у нас сейчас начнется соревнование по обращению в свою веру представителей других конфессий, это сильно разрушит наши традиции, мир и согласие. К Богу приходят не экскурсии с гидом, а одинокие путешественники… Это, кажется, В. Набоков сказал.
Много обвинений в прозелитизме звучит в адрес иностранных, особенно католических миссионеров. Надо отметить, что нередко их активность есть результат заблуждения. Изучая нашу официальную статистику, иностранные миссионеры искренно убеждены, что Россия – страна атеистов. Мягко говоря, это не так. Не понимая реальности, миссионеры совершают ошибку и удивляются, отчего внутри нашей страны их религиозная активность воспринимается подчас как прозелитическая. Проблемы прозелитизма в своё время подробно анализировал А. Щипков в своей книге "Во что верит Россия". С тех пор ситуация мало изменилась, к сожалению.
– Недавно прочитала в газете, что скинхеды – это не националистически настроенные группы ребят, просто это мальчики из бедных семей.
– Опасность скинхедов нельзя недооценивать и все объяснять тем, что они просто мальчики их бедных семей. Это утверждение уводит нас от действительного положения вещей. Русскому народу в целом националистические чувства просто чужды. Скинхеды не возвеличивают русский народ, а унижают его. Кто-то за их спинами решает свои корыстные задачи. Потому что когда осуществляется погром на рынке так называемых лиц какой-либо другой национальности, не московской, не русской – то ясно, что конечным итогом является передел этого рынка.
– Вы являетесь сторонником комплексного подхода к противодействию экстремизму. Что это такое?
Подход очень простой. Он состоит в том, что в вопросах противодействия экстремизму все должны решать свои задачи. Есть свои задачи у государства, свои задачи у правоохранительных органов, специальных органов и ведомств. Но это не значит, что можно переложить задачу борьбы с экстремизмом только на государство. Активную позицию должно занимать гражданское общество, общественные организации и объединения, гуманитарное сообщество и вся система воспитания подрастающего поколения. Решить задачу можно только в условиях объединения здоровых сил государства и общества. И реальную роль в этом процессе должны играть представители гражданского общества, и, прежде всего, лидеры общественного мнения.

Африканский кофе с русским молоком

Дэвид и Диана — художники
Самые разные мысли теснятся в голове все время, что я добираюсь до небольшого сквера в центре Москвы, куда Эмилия Георгиевна Менса, президент «Метиса», пригласила меня на традиционный летний «этнический» пикник. Для начала пытаюсь вспомнить все, что мне, бывшему советскому школьнику, а ныне среднестатистическому россиянину, известно об Африке еще с ученических времен. Информации набирается немного, на слабенькую троечку, и вся она какая-то разномастная и несерьезная. Помню, что Корней Чуковский утверждал, мол, «в Африке гориллы и злые крокодилы», и настоятельно рекомендовал детям не ходить туда гулять. Это, впрочем, совсем детсадовские сведения, неужели не додумаюсь до чего-нибудь поумнее? Надо «включить» ассоциативное мышление: Африка — «Черный континент» — Сахара — озеро Чад — Эфиопия — Кения — кофе — голодающие дети Сомали — Буркина-Фасо — столица Уага-Дугу — ЮАР — расизм — «Рабыня Изаура» — «Хижина дяди Тома». Стоп. Кто как, а я эту книгу не люблю. Во-первых, она плохо заканчивается, во-вторых, никого ничему не научила. Что проку в том, что вчера все советские дети добровольно-принудительно рыдали над трагическими судьбами невольников, если сегодня, вырастая, они презрительно кривятся: «Фу, негры». Расизм в России — больше, чем расизм. Америка, навеки заклейменная Гарриет Бичер-Стоу, по отношению к своим темнокожим гражданам нынче до смешного политкорректна. Россия по отношению к своим — до слез бестактна. А ведь она не просто многонациональная, но еще и многорасовая держава, и среди ее граждан не только евразийцы...
В таком потускневшем, не слишком праздничном настроении я и прибываю на место. Сквер пока что пуст (боясь опоздать, я, конечно же, приезжаю на полчаса раньше). Лишь пожилая дама озабоченно пытается собрать в одну кучу разбросанный по лужайке мусор, да каменный Ильич равнодушно глядит в светлую даль. — Сейчас все наши соберутся, а тут такой беспорядок, — сокрушается дама, пытаясь подцепить палкой очередную водочную бутылку. — Вот сколько мусору за ночь набросали. Но дети ведь не должны играть на помойке, не дело это. — А вы что, были тут вчера вечером, и все было чисто? — помогая ей загрузить в пакет пустые сигаретные пачки и обрывки газет, машинально интересуюсь я. — Нет, конечно, не была. Мы тут вообще впервые собираемся, до этого встречались в основном в Интернациональном клубе, в Университете дружбы народов. Но тут ведь наверняка каждый день убирают, — удивляется она моей непонятливости.
Не успев ни согласиться, ни возразить, я уже волоку остатки чужого праздника к ближайшей помойке, а вернувшись, вижу, что лужайка начинает потихоньку заполняться народом. Шоколадная, кофейная, ореховая — как только не называют такой цвет кожи. Иссиня-черных ребят тут, конечно, нет — они ведь все полукровки, не чистый мокко или арабика, скорее африканский кофе с русским молоком. У некоторых кожа почти совсем светлая, будто слегка загорелая — так это с кем не бывает, все же лето на дворе. Но таких «выдают» волосы: курчавые, жесткие, как проволока, пышные, как шапка одуванчика. — Продукты сюда выгружайте, под деревья, — а вот и Эмилия Георгиевна Менса, глава «Метиса». — Тут сто наборов, всем должно хватить, — Эмилия Георгиевна обращается уже ко мне. — Мы же не просто клуб по интересам — встретились, пообщались, разошлись — мы благотворительный фонд, матерям-одиночкам продукты раздаем. Сегодня, например, сахар, гречку, колбасу полукопченую, шпроты, тушенку, детям — соки и шоколад. На 150 рублей всякой всячины. А сейчас будет конкурс рисунков на асфальте, победителям вручим небольшие призы.

Стелла любит Россию, но возвращается в Кению
Не в Глюкозе счастье

Эмилия МЕНСА, глава «Метиса»
Эмилия Георгиевна раздает детям цветные мелки: — Ребята, начинаем. Тема конкурса — счастье, кто как его понимает, кто как видит. Только будьте готовы свой рисунок прокомментировать, объяснить.
Жаль, что каменный Ильич смотрит в противоположную сторону и не видит, каким рисуют счастье дети, живущие почти через сто лет после него. Дети — результат крепкой дружбы разных народов, дружбы, о которой он столько говорил и мечтал. Впрочем, если бы даже и увидел, то скорее всего мало бы что понял.
Таня рисует Африку: пальмы и скачущих по ним мартышек. В свои четырнадцать Таня видела всю эту экзотику только на картинках, но предполагает, что именно так должна выглядеть Уганда, родина ее отца. Счастье — Африка — папа: ход мысли понятен, но счастье выходит каким-то далеким, нездешним, а значит, не очень реальным. Счастье, которое ты в свои четырнадцать видел только на картинке. С другой стороны, зачем искать в темной комнате черную кошку, особенно если ее там нет? Может, Танина Африка — это просто Африка, без всякого подтекста или тайного умысла, без пустых, бесплодных мечтаний. Нэнси и Джоан — две сестрички-шоколадки, хорошенькие, как все маленькие девочки. С их счастьем все понятно — это мама. Как просто быть счастливым, когда тебе всего пять лет. А это Гуля. Ее счастье абстрактно и тезисно. Лишь после долгих уговоров и наводящих вопросов девочка объясняет, что оплетенные цветами слова «хип-хоп» и «Эминем» — это музыка, в которой, собственно, все ее, Гулино, счастье. — Первое место Рафаэлле отдадут, — вздыхает 12-летняя Диана, — вон какую она клевую Глюкозу нарисовала. Похоже, правда?
Глюкоза в данном случае — это не углевод из группы моносахаридов, а современная певица, чей голос, пропущенный не через одну компьютерную программу, звучит сегодня на всех радиоволнах: «Я буду вместо, вместо, вместо нее твоя невеста, честно...» Живую Глюкозу мало кто видел, она скрывается за своим мультипликационным, крайне хулиганским образом, отчего становится еще более загадочной и любимой 12-летними девочками. — Диана, а ты этническую африканскую музыку слушаешь? — Не-а, я Глюкозу слушаю, ее все сегодня слушают.
Несмотря на опасения Дианы, первое место присуждают не воинственной Глюкозе, а именно ей, ее классическому представлению о счастье: солнцу, птичкам и цветочкам.
Расти, коса, до пояса
Гости продолжают собираться. Вот Виктория, Дэвид и их дочь Диана. Дэвид — художник, Вика преподает изо в одной из московских школ, познакомились они еще в студенческие годы, в Строгановке. — Дэвид, а почему вы после учебы остались здесь, не вернулись в Гану? — Как же он поедет, — удивляется за мужа Вика, — у него же тут семья, ребенок. Да и что я там делать буду? — Уж нашла бы чем заняться, — внезапно Дэвид начинает сердиться, видно, что ему этот разговор почему-то неприятен. — Тут работаешь и там бы работала.
Оказывается, тема Родины для этих людей — тема болезненная. Большинство из них остается здесь не потому, что не хочет возвращаться домой, и не для того, чтобы отнимать рабочие места у коренных россиян, а оттого, что совесть не позволяет бросить родившихся тут детей. В отличие от тех, кто вернулся домой в одиночестве, они достойны уважения. Уважения, а не злобного шипения в спину.
Вторая часть «марлезонского балета» — плетение африканских косичек. Стелла, студентка Университета нефти и газа, демонстрирует всем желающим маленькие парикмахерские хитрости: плести надо туго, ровными рядами, захватывая как можно меньше волос. Тогда получится настоящая «африканская» голова, как у нее, Стеллы. — У вас самой, наверное, косичек двести, не меньше. Долго заплетали? — Очень быстро, подруга управилась буквально часов за шесть, — она ловко захватывает очередную прядь. — Меньше волос берите, красивее получится.
Моя кривая коса, из которой то тут, то там выбиваются отдельные волоски, с ее маленьким шедевром, конечно, ни в какое сравнение не идет. — Стелла, а вы давно в Москве? — Пять лет, сейчас уже перешла в магистратуру. Вообще-то хотела учиться в Бельгии, но там это, естественно, дороже. Теперь, конечно, ни о чем не жалею, мне Москва нравится, но как только получу диплом, сразу вернусь домой, в Кению. Не хочу здесь жить, город красивый, но злой. Постоянные оскорбления, я к ним так и не привыкла. У меня подруга есть, у нее мать белая, венгерка. Так ей, подруге моей, еще больше достается, за то, что мать с черным путалась. Полукровкам, метисам, сложнее, чем нам: они и родительское унижение на себе несут. — А дома у вас будет работа? — Конечно, я же химик, а это очень востребованная профессия. За мое обучение здесь платит государство, значит, у него на меня планы.
«Черный и гордый» — Знакомьтесь, — Эмилия Георгиевна не может позволить, чтобы ее гости скучали, — это Гогли Закария, папа одной из наших девочек, а по совместительству — координатор компьютерного класса, который мы открыли в Тимирязевской сельскохозяйственной академии.
Гогли родом из Республики Того и «по совместительству» оказывается еще и доктором экономических наук. Сейчас он работает в Российской академии наук, занимается вопросами сельского хозяйства. — У нас с академией взаимовыгодная дружба: они нам помещение и преподавателей, мы им — современные компьютеры, на которых не только наши дети, но и их студенты занимаются. С 1 сентября мы открываем группы английского и французского языков. Для наших ребят обучение, естественно, бесплатное. Программа рассчитана на десять лет: кто пройдет все ступени, получит специальный сертификат.
Мы все для своих детей делаем, они должны быть образованнее, сильнее обычных белых ребят. Потому что к ним будут предъявлять завышенные требования.
Общаясь с Таней и Дианой, Викой и Дэвидом, Стеллой и Гогли, я и не заметила, как день пролетел. Исчезли из-под деревьев пакеты с «сухими пайками», дети, шурша шоколадной фольгой, стали расходиться по домам. Эмилия Георгиевна впервые за все время присела на скамейку. Видно, что очень устала, но, глядя на нее, понимаешь: своя ноша не тянет. — И часто вы такие праздники устраиваете? — Стараемся как можно чаще, по крайней мере раз в месяц. Зимой раздаем бесплатные билеты в театры и музеи, на новогодние елки, все вместе отмечаем Рождество и Пасху, чтобы дети как можно чаще собирались вместе, чтобы им хоть изредка было тепло. К нам даже из других городов маленьких метисов привозят. Вот случай был: в одном из поселков Рязанской области растет девочка-полукровка. Можете себе представить, что это значит? Из соседних сел учителя привозили целые классы на экскурсию, чтобы на нее, как на музейный экспонат, посмотреть. Все это чуть не кончилось трагедией: девочка боится на себя в зеркало смотреть — это даже не комплекс неполноценности, это уже болезнь. Ведь все вокруг белые, самый близкий человек — мама — белая, отец в Африке, она его и в глаза-то никогда не видела, одним словом, она единственная не такая, как все. И дедушка с бабушкой бросают все, везут ее к нам, только чтобы показать ей таких же детей, как она сама. — И давно уже «Метис» существует? — Регистрацию благотворительного фонда получили пять лет назад, до этого целый год работали неофициально.
Ничто ведь не рождается просто так, у любого события и явления есть предпосылки. То же и с «Метисом». Моя дочь училась в США, и однажды ее пригласили на конференцию афрометисов. Когда она спросила, будет ли кто-нибудь из России, ей ответили, что на официальный запрос, отправленный в Москву, организаторы получили не менее официальный ответ, что темнокожих русских не бывает. Это на первый взгляд курьезное происшествие заставило меня всерьез задуматься о создании фонда.
Сама я прожила в Америке шесть лет, преподавала химию в «Вудро Вилсон Хай Скул», была волонтером возглавляемого Собчаком общественного фонда помощи детям-инвалидам «Петербург». Там я и узнала, что такое фонд, как бороться с бюрократическими сложностями, как искать спонсоров. Поэтому, когда обстоятельства заставили меня вернуться в Москву, решила не сидеть без дела и организовала «Метис». — Но ведь Россия — не Америка, начинать тут что-то куда сложнее... — Трудно было найти единомышленников, помощников ну и, конечно, спонсоров. Поначалу нам очень помог Институт Африки Российской академии наук. Российские компании на уговоры о помощи практически не поддаются: показываю им фотографии наших детей, а они не верят, что эти ребятишки — русские. Говорят, мол, чего вы от нас хотите, идите в посольства африканских стран, пусть они своих и поддерживают. Так что в итоге нашли спонсоров-англичан, еще Московский комитет по делам семьи и молодежи нас не забывает.
Сегодня только в Москве у нас триста детей. Было бы много больше, но мы ведь не просто клуб общения по интересам, мы благотворительный фонд помощи матерям-одиночкам, воспитывающим детей-метисов. Для того чтобы к нам попал ребенок из полной семьи, либо отец, либо мать должны работать у нас волонтерами. Нам очень нужна такая добровольная помощь, потому что сегодня, не поверите, эту огромную работу делают всего шесть человек. — Но ведь дети-метисы живут не только в Москве. — Что вы, нет, конечно, по всей России их тысячи. Одних афрометисов сколько, а есть ведь еще азиаты, индусы, арабы, малазийцы, кубинцы. Это все наши «клиенты». По большому счету дети от смешанных браков с грузинами, армянами, узбеками или казахами — те же метисы, но у них свои национальные объединения, мы не пересекаемся.
Многие думают, что теперь, когда не стало СССР, африканцы в Россию больше не приезжают. Но ежегодно только в одном московском Университете дружбы народов учатся три тысячи иностранцев, большинство из которых — именно африканцы. И каждый из них встречается с русской девушкой. Они молодые, родители далеко, с физиологией не поспоришь, а девочки наши очень любят иностранцев. Поэтому детей очень много, а сколько их в приютах и детских домах! Туда мы тоже постоянно ездим, возим подарки, возим своих детей. Метисам в семье-то тяжело, а в приюте так просто невыносимо.
В мае открылся филиал «Метиса» в Рязани. Нашлись там активные, желающие работать люди, мы передали им все документы, объяснили, как искать деньги. Для нескольких месяцев результат их совсем неплох — пятьдесят детей. В Среднюю Азию недавно бумаги передала, тоже хотят что-то подобное организовать.
Но дело бы пошло куда бойчее и веселее, если бы родители были поактивнее. Я восемь лет жила в Африке, шесть — в Америке, но, честно скажу, уж вы не обижайтесь, нигде не видела таких равнодушных, пассивных, инертных матерей, как у нас, в России. Мы открыли компьютерный класс, за него не надо платить ни копейки, но у нас есть пустые стулья! Осенью начинают работать преподаватели иностранных языков, но я не уверена, наберем ли мы полные группы. А ведь дети хотят учиться, но матерям, извините за грубость, лень везти к нам ребенка. Они лучше телевизор посмотрят или с подружкой по телефону поговорят. Как они не понимают, что детей-метисов надо как можно больше выводить в общество, на люди, чтобы они адаптировались, учились общаться, не дичились. Из трехсот членов нашего фонда я насчитаю не более двадцати пяти семей, которые действительно стараются, развивают своих детей. — Это что же получается: прежде чем воспитывать детей, нужно сначала воспитать родителей? — Об этом мы тоже много думали, и в ближайшее время (надеюсь, что ничего не сорвется) профессор, доктор наук Наталья Крылова будет проводить с нашими мамами беседы о русско-африканской семье, о психологии метисов. Женщина, рожающая полукровку, не знает, не может знать будущего, всех проблем, что встанут перед ней и ее ребенком. В воспитании таких детей свои секреты, тонкости и хитрости. У них ведь своя психология, свое поведение, в них же два гена уживаются. С одной стороны, нужно постоянно их убеждать, что они такие же, как все: две руки, две ноги, голова на плечах. Но ведь ребенок — не дурак, он смотрит в зеркало и видит, что он другой. Поэтому в то же самое время его нужно научить гордиться тем, что у него темная кожа или раскосые глаза. Научить не бояться ни себя, ни других. Как в Америке говорят: «I am black and proud» — «Я черный и гордый».
К огромному стыду и сожалению, в нашей стране такой человек в лучшем случае экзотичен и на него смотрят с любопытством, в худшем — с ненавистью. Нас до сих пор называют неграми. Мой папа афроамериканец, мама русская, но в паспорте, в графе «национальность» у меня всегда было написано «негритянка». Это где же, позвольте вас спросить, такая страна, Негритяния? Уж не наша ли это Россия? Я родилась в Советском Союзе, в стране, которая, крича на весь свет о «дружбе, равенстве и братстве», нас, метисов, и за людей-то не считала. Мои дети уехали в Америку и не хотят возвращаться. Говорят, им не нужна страна, которая их не любит. Ведь наших детей не любят. Знаете, как их бьют, как унижают? Вы заметили, что сегодня все они, независимо от возраста, пришли сюда с родителями? Взрослые боятся отпускать их одних. В метро ездить так и вовсе опасно. Наши этнические праздники нужны уже хотя бы для того, чтобы научить их любви, показать, что она бывает не только в сказках. Однако нашим детям часто бывает нужна не только моральная и материальная, но еще и правовая помощь. Да, знаю, их часто ловят с наркотиками, но большинство, поверьте, идут на это по наивности. Наши дети доверчивые и легкоранимые. С ними мало кто дружит, поэтому их легко заманить одной только видимостью хорошего отношения. Я их не оправдываю, только жалею. А вот недавно случай был: нам удалось вытащить из СИЗО четырехлетнего мальчика, который три года жил с матерью в камере, пока она была под следствием за продажу наркотиков. Мы ходили в посольства, писали письма, но у мальчика нет гражданства — мать украинка, отец нигериец. От ребенка все отмахиваются, никому до его судьбы и дела нет. С огромным трудом, пройдя миллион формальностей, удалось пристроить его в детский дом. С каким удивлением этот малыш смотрел на небо, которое, оказывается, вовсе и не в клетку...
... Гарриет Бичер-Стоу, американская писательница из штата Цинциннати, написала свой знаменитый роман около 150 лет назад. Это был роман-взрыв, роман-вызов, роман-оплеуха. Живи она в сегодняшней России, ей тоже было бы чем заняться
Автор: Любовь Грибанова17.4.2003В России большинство этих детей - граждане РФ. Они пользуются всеми соответствующими правами. Но с молчаливого согласия воспитателей и учителей их могут годами травить сверстники в детских садах и школах. Их преследуют оскорбительные замечания и неуместное любопытство прохожих, в дни "праздников", отмечаемых скинхедами, им не рекомендуют выходить из дома. На улице у подросших метисов постоянно проверяют документы. Потом у них могут начаться проблемы с приемом на работу…
Точных данных о числе детей-метисов в России нет. Далеко не все они рождаются в официально зарегистрированных браках. Нередко матери оставляют таких детей в роддомах и домах ребенка, пользуясь при этом правом не называть национальную или расовую принадлежность отца, случайно, а иногда умышленно называя ее неточно. В метрике ребенка-метиса в таких случаях может фигурировать, например, отец-"грузин арабского происхождения". С начала 90-х годов был отменен жесткий порядок регистрации и постановки на консульский учет граждан, прибывших из России в африканские государства. С тех пор данные, предоставляемые консульской службой МИДа, утратили точность. Во время эвакуации русских женщин из зон вооруженных конфликтов в Республике Конго, Руанде и других странах Африки на места в самолетах МЧС претендовало значительно больше русских женщин с детьми, чем предполагалось на основе консульской статистики. (Крылова Н. Гражданско-правовые приключения детей-метисов в России, или загадки отцовства )По оценкам специалистов Института Африки РАН, в России и за рубежом живут около 40 тыс. людей, родившихся от афро-русских браков. Каждый четвертый из них еще не достиг совершеннолетия. Есть приблизительные данные по Москве и Московской области: от четырех до девяти тысяч метисов - детей и взрослых.Среди метисов, родившихся в афро-русских семьях, немало детей дипломатов, бизнесменов, ученых. Вместе с родителями они переезжают из страны в страну. Эти дети получают хорошее образование, многие владеют двумя и более языками. Большинство из них вполне благополучны, однако у такого образа жизни есть свои издержки: детям слишком часто приходится приживаться на новом месте, они не успевают обзавестись друзьями… Дети африканских студентов, окончивших российские вузы, иногда вместе с родителями уезжали в Африку. Но многим смешанным семьям из-за военных конфликтов впоследствии пришлось вернуться и столкнуться с теми же проблемами, с которыми вынуждены мириться афро-русские семьи, оставшиеся в России.Восемь из десяти детей-метисов в России воспитывают матери-одиночки. Такие цифры называет основатель Фонда "Метис" Эмилия Менса. Дочь афроамериканского фермера и украинки, уехавшая из СССР в Гану, на родину мужа, после его смерти вернулась в Россию с детьми. Региональный благотворительный общественный фонд помощи детям от расово-смешанных браков она создала еще в начале 90-х, официально он был зарегистрирован лишь в 1999 году. По убеждению Эмилии Менсы, детям-метисам в России нужна особая поддержка. Трудности, с которыми они сталкиваются, не сводятся к низкому достатку, характерному для подавляющего большинства неполных семей. Конечно, фонд помогает, например, женщинам с детьми-метисами, приехавшим из провинции или из стран бывшего Союза на заработки в Москву (таких случаев достаточно много). По просьбе сотрудников фонда "Метис" в посольствах женщинам дают рекомендательные письма, которые помогают устроить ребенка в детский сад или школу. Малоимущие с детьми-метисами получают гуманитарную помощь от некоммерческих организаций, поддержку оказывают представители африканских землячеств.Решить проблемы, которые привносят в жизнь детей-метисов сверстники и их родители, воспитатели, школьные учителя, случайные прохожие, акцентирующие внимание на внешности ребенка, значительно сложнее.Школа самоидентификации, которую проходит каждый ребенок, для метиса оказывается особенно суровой, считает Наталия Крылова, доктор исторических наук, ведущий научный сотрудник Института Африки РАН. Перед ребенком встает вопрос, в какую культуру интегрироваться – в культуру матери или в культуру отца. Параллельно маленькому метису приходится постоянно защищаться от бытового расизма.У Игоря (все имена детей в статье изменены - прим.ред.), сына африканского студента и русской женщины, серьезные проблемы начались с поступления в школу. За несколько месяцев дети задразнили его до такой степени, что мальчика пришлось перевести в другую школу. Там продолжалось то же самое, пока за Игоря не вступился классный руководитель, который не поленился поговорить с родителями одноклассников Игоря, обсудить с ребятами причины постоянных ссор. В результате школьный конфликт удалось уладить. Потом семья переехала в другой район. Во дворе подростка избили. Как рассказала бабушка Игоря, семье удалось добиться передачи дела в суд, но потом иск пришлось отозвать из-за угроз родителей "мальчика из хорошей семьи", затеявшего драку.Дети и подростки, пострадавшие от расизма, учатся сопротивляться агрессии, которая может быть направлена на них в любой момент. Находясь в постоянном напряжении, они способны без очевидной необходимости пойти на крайние меры. Недавно популярная московская газета описывала инцидент, произошедший в одном из спальных районов столицы: случайному прохожему было достаточно сказать несколько обидных слов, чтобы парень-метис бросился на него с ножом. Удар оказался смертельным. Потом Антон объяснил свое поведение тем, что решил, будто обидчик собирается напасть на него, и ударил первым. За несколько часов до этого сотрудники дискотеки, на которую собирался пойти Антон, сказали ему: "Сегодня здесь будет проходить вечеринка для белых".Ученые считают, что в Европе и Америке, где веками вырабатывалась культура взаимоотношений между колониями и метрополией, бытовой расизм имеет классические формы. В России же наблюдается феномен "архаического синдрома". "Неприязнь, подозрительность, публичная грубость, даже брезгливость могут сочетаться с почти наивным любопытством, великодушием, покровительством и преданностью", - так характеризует "расизм по-русски" Н.Крылова (Крылова Н. Расизм по-русски). "Черно-белые" браки у нас начали заключаться относительно недавно, с начала грандиозного политико-образовательного эксперимента 50-х годов, когда молодые африканцы начали приезжать на учебу в СССР. К расово-смешанным семьям россияне просто не успели с тех пор привыкнуть. Все еще действует стереотип, согласно которому брак с африканцем – позор для русской девушки и ее семьи. Такая женщина воспринимается общественным мнением либо как безнадежная кандидатура на местном рынке невест, либо как девица легкого поведения, либо как искательница приключений, авантюристка.Обычно элементы "архаического синдрома" проявляются в период крупных общественных преобразований, отмечает Н.Крылова. Происходит одновременный всплеск шпиономании, интереса к оккультным наукам и неприятия людей, не похожих на большинство. До начала 90-х от "архаического синдрома" метисов защищала идеология интернационализма. Потом защита ослабла.Актуальность проблемы детей-метисов современное российское общество в основном не осознает. Когда представители фонда "Метис" пытаются налаживать контакты с российскими коммерческими организациями, финансирующими некоторые социальные проекты, им отвечают, что есть и более нуждающиеся благополучатели. Представители госструктур говорят: “Ваши дети ходят в школы, чего же вы еще хотите?”. Н.Крылова рассказывает, как один депутат Госдумы в частной беседе возмущался поведением матерей метисов: “А чего они жалуются? Сами виноваты. Надо было думать, за кого замуж выходить и от кого детей рожать!”.Эмилия Менса прогнозирует дальнейший отток афро-русских семей в африканские страны, в США, Канаду, Голландию – туда, где государство дорожит своими гражданами независимо от цвета кожи, где бытовые стереотипы не действуют на государственном уровне.Несколько лет назад одна российская семья взяла на воспитание девочку-метиску. Приемные родители вкладывали в ее воспитание очень много сил. Вскоре выяснилось, что у нее хороший голос. О юном даровании, подрастающем в провинции, заговорили. И вот однажды приемным родителям позвонили представители органов опеки и предложили отдать девочку на международное усыновление: мол, вы уже люди немолодые, да и о судьбе самой Маши подумайте. Приемные родители с негодованием отказались. “А я бы отдала! – говорит Эмилия Менса. - Чем терпеть бесконечные оскорбления из-за своего цвета кожи здесь, лучше жить там, где не будешь чувствовать себя чужой”.В последние годы в общеобразовательных школах идут уроки толерантности. В Москве и регионах проводятся конференции, посвященные проблеме ксенофобии. По мнению Н.Крыловой, было бы полезно для детей, интересующихся культурой Африки, создать этнические центры по модели советских клубов интернациональной дружбы. Оценить эффективность этих усилий можно будет лишь через годы. В любом случае последнее слово останется за семьей. Результат будет зависеть от отношения к "своим" и "чужим" папы и мамы, которое воспроизводит ребенок, и изменить которое с помощью законов и школьных программ ох как непросто.

Африкана мама
В городе ткачих есть свой Саутсайд, в хорошем смысле этого слова

Актер Виктор Сухоруков как-то сравнил свой родной город Орехово-Зуево с американским Чикаго. Звезда культового “Брата” увидел много общего во внешнем виде улиц, дизайне магазинных вывесок этих, казалось бы, прямо противоположных населенных пунктов. Впрочем, имеется и еще одно сходство между подмосковным Чикаго и его большим американским братом...

— В Орехове-Зуеве мулатов человек 20—30 живет, — встречает меня хозяйка стандартной “трешки” Лариса Обиоджи. — Поэтому, когда вы позвонили, я удивилась, что именно про нас хотите написать.
Вот так. Пока украинских Телегиных под влиянием новых веяний спешно переименовывают в Бричкиных, выходцы из стран дальнего зарубежья успешно окапываются в российской провинции. И фамилии при этом не меняют.
* * *
Энтони Утоми Обиоджи родился в Нигерии и вовсе не собирался жить и умереть в России. Его в числе других чернокожих парней рекрутеры пригласили на заработки в Италию. Африкана мать ведь тоже страшной бывает — ни работы не дает, ни деньгами не балует. Короче, поехал Энтони шабашить. Через Россию их должны были везти транзитом, поэтому короткую остановку в харьковской гостинице они восприняли спокойно. Но ни через день, ни через неделю за трудягами никто не пришел. Так они зависли без документов, денег и части вещей в Харькове. Не знающих ни бельмеса по-русски африканцев обманывали на каждом шагу. Ушлые таксисты называли цены в долларах, администрация начала усиленно намекать на нелегальность пребывания. Короче, только успевай отстегивать. Закончилось тем, что несостоявшиеся строители итальянского капитализма начали распродавать личные вещички. Энтони Утоми дошел до трусов.
— Куда бедным деваться? — сетует Лариса. — На работу их не берут, попробовали через знакомых визы оформить — дали фальшивые, милиция их ловит и вытаскивает из карманов последнее.
Всеми правдами и неправдами, но оказался Энтони в Москве. Наивный чернокожий юноша решил, что в столице им будет легче.
— Жили семь человек в однокомнатной квартире, — сокрушается о тяжелом прошлом супруга моя собеседница. — Из мебели — кровать и ковер. Ночью на этом ковре все вповалку и спали. Некоторые от безнадеги с наркотиками связались. Сейчас уж выйти должны… Энтони разгружал овощные фуры на Алтуфьевском шоссе за 100—200 рублей.
* * *
В квартире Обиоджи лимоны в горшках и даже ананас. Первый муж Ларисы был русским. Она его любила и родила ему четверых детей.
— Вы говорите, куда делся? Куда они обычно деваются? Ушел к другой! Но с детьми общается.
Потом был гражданский муж Володя, хороший человек, да умер рано.
И вот однажды Ларисина подруга познакомила ее с другом своего приятеля — Энтони Утоми.
— Я от него шарахалась. Хотя ухаживал красиво. Он мне шампанское покупал, день рождения целиком оплатил. Потом мы все-таки сблизились, и оказалось, что изо всех моих знакомых он самый лучший.
Женились в день ее рождения. Праздничный стол состоял из копченой курицы и детского шампанского.
— Я давно поняла, что даже самая пышная свадьба не означает долгой семейной жизни. Энтони был хорошим мужем. Не пил. Руки никогда не распускал. Он считал, что тот, кто бьет свою жену, вообще не мужчина.
Мы хорошо жили. Мог, конечно, накричать, но быстро отходил. Два раза я его из дома выгоняла, один — он сам себя выгнал. Ругались — ему же надо свое недовольство выплеснуть. Однажды все свои диски с музыкой разбил и сказал, что это я сделала…
Скоро родилась дочка Антонелла Беатрикс. Работать в Орехове-Зуеве Энтони не стал, с провинциальными заработками большую семью не прокормишь. Ездил с остальными подмосковными гастарбайтерами в столицу, трудился охранником в клубе.
— Сам-то все в Африку хотел, — вздыхает Лариса. — Да так и не выбрались — дорого.
Так бы и длилась русско-африканская сказка, но Энтони внезапно заболел и умер. А Лариса осталась.
— Очень нам падре Майкл из американской церкви помогает, да только он в Москве. Все, что вы видите в комнате, — его помощь.
— Он афроамериканец?
— Ирландец, по-моему.
* * *
— Ларис, вы сказали, что у вас только одна дочка-мулатка, а я вижу как минимум трех…
— Это дочки Лены. Старшую зовут Есения.
История Есении, красивой девочки с русским именем, до обидного типична. На самом деле большую часть судеб полукровок будто под копирку писали.
Лена жила в детском доме на Украине. Потом поехала учиться в Баку. Отец Есении тоже прибыл в Баку на учебу. В рамках межгосударственных отношений и строжайшей военной секретности там готовили африканцев-подводников. У чернокожего Антонио Андриано и Елены завертелась любовь со всеми отсюда вытекающими. Когда Есении исполнилось 10 месяцев, бравым бойцам подводного фронта пришел приказ собираться обратно в Анголу. Честный африканский мужчина предложил и Елене поехать на его родину. Но та была слишком молода, успела полюбить другого и так далее. Есении от отца досталась только фамилия. Чуть позже у Лены родился еще один ребенок-мулат, в жизни же особых перемен не намечалось. Вот только Лариса помогла — взяла маленькую Есению к себе. Пока Лена боролась с обстоятельствами, ее дочка пять лет жила в гостеприимной семье Обиоджи. Сейчас тоже “обстоятельства”, и Есения опять живет у Ларисы. Но теперь все трое смотрят на будущее с оптимизмом. Потому что Лена встретила темнокожего Даниэля и родила еще двоих детей. Есения, рассказывая о своей родословной, шутит:
— У нас два отца из Анголы и один из Нигерии. Но никаких проблем в общении по этому поводу не возникает. Даниэль — хороший человек. Сейчас звонит каждый день. Он год назад уехал работать в Италию, будет думать, как перевезти сначала младших, а потом и нас.
* * *
— Я, может, чего не понимаю, но этот чернокожий мальчик кто?
— Внук, — охотно поясняет Лариса и рассказывает очередную историю о непотопляемой дружбе народов.
Ее дочь Света всегда общалась со многими цветными, но ей в голову не приходило собираться за кого-то из них замуж. Но от судьбы, как известно, не уйдешь. Однажды она с Есенией увидела молодого африканца, который сидел на тумбочке, и сразу объявила: “За него я хочу выйти замуж!” До свадьбы дело пока не дошло, но любовь была. Так семейство Обиоджи пополнилось маленьким Санди Джеймсом Даудой. Растить малыша отец-студент помогает, но Лариса (теща как-никак!) говорит, не слишком регулярно. Раньше, когда жив был Энтони Утоми, ходил с земляком воспитательные беседы проводить. Как рявкнет по-своему, по-африкански, тот сразу деньги на стол.
Настя, еще одна дочь Ларисы, большую часть своего времени проводила в компании черных парней, долгое время встречалась с таджиком, а замуж вышла за русского. В ее семье пополнение получилось голубоглазым и блондинистым.
Зато другая дочь, Майя, две недели назад произвела на свет Майкла Эйдена Чарльза. Так что внуки у Ларисы симпатично-разноцветные.
Эх, порадовался бы на такую большую международную семью Энтони Утоми. Может, и в Африку съездили б...
* * *
Правозащитники не устают фиксировать рост националистических настроений в нашем обществе и констатируют — быть иностранцем в России не слишком безопасное занятие. И если прибалтиец, к примеру, в толпе не так заметен, то африканец даже наполовину уж точно бросится в глаза.
— Черномазая, черножопая, чумазая, уголек, нигер, шоколадка… И это еще самое безобидное, — рассказывает Есения. — Пока маленькая, можешь ответить все, что думаешь. Потом все становится сложнее.
Бетти Обиоджи попроще, потому что она учится в Орехове-Зуеве, в Москве же, по мнению Есении, все обиднее и опаснее.
За голову педагоги хватаются, только когда до крайности дойдет. Как-то детские межрасовые разборки закончились дракой. В ходе потасовки Есении отбили почки, с которыми и без того проблем много.
— Когда меня выписали из больницы, мы с мамой и милиционером пошли в школу. Если б вы видели, как меня встречали учителя! Подходили, гладили по голове, целовали, спрашивали наперебой, как я себя чувствую. Я от такого ажиотажа даже оторопела. До этого момента всем было все равно, как я себя чувствую.
Иногда доходит до маразма. Однажды кто-то из школьных учителей высказал предположение о том, что ученики-мулаты могут... разносить всякую заразу.
Взрослым полукровкам живется не намного легче. На улице Миклухо-Маклая в Москве, где расположены общежития иностранных студентов, чего только не наслушаешься — поборы тут, поборы там. Одним паспорт покажи, на других и посмотреть нельзя — сразу в морду, не глядя в паспортные данные.
* * *
— По неофициальным данным, в Московской области около 4 тысяч мулатов. Помимо Москвы много их в Рязани, Новомосковске, Тульской области, Ростове-на-Дону, Минске, — рассказывает руководитель фонда “Метис” Эмилия Менса. — Обычно мулаты там, где есть какие-то образовательные учреждения. С 60-х годов в СССР приехали около 70 тыс. африканцев, от афро-русских браков родилось от 35 до 40 тыс. детей.
Фонд “Метис” объединяет 400 человек и создан, чтобы поддерживать в первую очередь матерей-одиночек. 99% семей, в которых растут мулаты, неполные.
Наш фонд существует 8 лет, но только сейчас общество начинает интересоваться проблемой метисов. Помощи от государства никакой. Помогает разве что Лужков билетами на елки. Среди россиян не получается найти спонсоров. Хожу по инстанциям, показываю фотографии. Вы мулатов видите изредка, а когда показываю фото, на котором 400 детей, люди удивляются: “Кто они и почему не едут в Африку?”
Матери метисов получают мизерные дотации от государства еще и потому, что часто официально считаются замужними. Чернокожие отцы-герои не разводятся со своими русскими женами, они… просто уезжают. Можно, конечно, через посольство отправить запрос, но ответ придет лет через 7—8.
— Матери иногда стесняются выходить с детьми-мулатами на улицу. Общество реагирует на них неоднозначно. “Вот переспала с черным, проститутка”, — говорят люди. Мне жаль женщин, которые растят мулатов, у них тяжелая жизнь и нет ничего хорошего впереди. Очень трудно, имея чернокожего ребенка, выйти замуж за россиянина...
Словом, культура общения у нас бодро марширует на месте. Хотя к наличию афророссиян пора бы привыкнуть уже! Кстати, не так уж мы с ними и непохожи. У нас чтят Вербное воскресенье, у них — Пальмовое (не шучу, между прочим). А цвет кожи по большому счету всего лишь вывеска, за которой может оказаться все что угодно. “Основатели Саутсайда” Орехова-Зуева, например, очень симпатичные люди.